Он сидел на пороге опустевшего дома.
Трудно что-то изменить, чтобы жить по-другому.
Он дымил в потолок отсыревшей сигаретой
И читал под абажуром пожелтевшую газету.
Ничего не найдя на последней странице,
Он решил отпустить в небо синее синицу
И, оставив потом ключ в открытой настежь двери,
Написал своей рукой «Заходите. Я вам верю».
И все, что ему нужно было - два слова о Боге
И песня хорошая на длинной дороге.
И было Слово Вечное и ветер в одну сторону,
А песню пели встречные, и хлеб делили поровну.
Он придумал себе небо,
Под которым - город дивный,
Только кто-то бросил в спину:
- Боже мой, какой наивный.
Он придумал себе землю,
Где не спросят тебя: - Кто ты?,
Только кто-то засмеялся:
- Вот нашел себе заботу!
Через тридцать лет в страну, где читают газеты,
Прилетел издалека необычно теплый ветер
И на каменный тракт вышли сумрачные люди,
Для потехи над глупцом, что им пел о новом чуде.
Кто-то тихо проскрипел: - Насмехается над нами, -
Наклонился и нашел под ногами черный камень…
Была-небыла земля, кто теперь кому ответит?
Только, может, и не зря нет ее на белом свете.
Дорогие читатели! Не скупитесь на ваши отзывы,
замечания, рецензии, пожелания авторам. И не забудьте дать
оценку произведению, которое вы прочитали - это помогает авторам
совершенствовать свои творческие способности
Поэзия : 3) Жизнь за завесой (2002 г.) - Сергей Дегтярь Я писал стихи, а они были всего лишь на бумаге. Все мои знаки внимания были просто сознательно ею проигнорированы. Плитку шоколада она не захотела взять, сославшись на запрет в рационе питания, а моё участие в евангелизациях не приносило мне никаких плодов. Некоторые люди смотрели на нас (евангелистов) как на зомбированных церковью людей. Они жили другой жизнью от нас и им не интересны были одиночные странствующие проповедники.
Ирина Григорьева была особенной. Меня удивляли её настойчивые позиции в занимаемом служении евангелизации. Я понимал, что она самый удивительный человек и в то же время хотел, чтобы она была просто самой обыкновенной девушкой. Меня разделяла с ней служебная завеса. Она была поглощена своим служением, а я только искал как себя применить в жизни и церкви. Я понимал, что нужно служить Богу не только соответственно, не развлекаясь, но и видел, что она недоступна для меня. Поэтому в этом стихе я звал её приоткрыть завесу и снять покрывало. Я хотел, чтобы она увидела меня с моими чувствами по отношению к ней и пытался запечатлеть состояние моего к ней сердечного речевого диалога, выраженного на бумаге. Но, достучатся к ней мне всё никак не удавалось.
